На расписанном узорчатом ковре стоят картонные строения.
На грязном бордюрном камне сидит слепая девочка.
Сквозь дыры её колготок
Видны загрубевшие язвы.
Они недавно кровоточили,
Потом из них пошла желтоватая лимфа.
Сейчас они подсохли
И покрылись прозрачной коркой.
Её туфли истёрты и истрёпаны.
Они цвета асфальта.
Большие пальцы ног выступают наружу.
Её ногти грязные.
Одной руки у девочки нет.
А второй она сжимает
Побитого молью мишку,
Сделанного на меховой фабрике.
Одного глаза у мишки нет,
А вместо второго – половина стеклянной пуговицы.
Мишка вывалян в пыли.
Волосы у девочки давно не мыты.
И свисают жирными сосульками,
Закрывая её глаза,
Которых нет.
Её губы почернели, и зубы редки.
Сухой язык с трудом ворочается.
Она просит воды и воздуха.
Но её никто не слышит.
Все стараются её не замечать.
Девочка кладёт мишку на рваные колготки,
И свободной рукой сквозь дыры на её старом и выцветшем платье
Чешет своё грязное тельце.
Она опять просит воды и воздуха.
Она не может закричать, потому что её голос слишком слаб.
Она не может встать, потому что почти совсем разучилась ходить.
Она и раньше знала только три шага,
А теперь навсегда прикована к своей каменной темнице.
Наступает ночь.
Взошла ухмыляющаяся луна.
Обнажились звёзды.
Где-то очень далеко
Послышался протяжный вой
Бездомной собаки.
Девочка тихо падает лицом вниз
Прямо в придорожную пыль,
И старая меховая игрушка
Выпадает из её бессильной руки.
А злая жёлтая луна,
По-прежнему ухмыляясь,
Как будто ничего не случилось,
Освещала труп маленькой девочки,
Лежавшей рядом с холодным бордюрным камнем.
Это моя жизнь…